Как издательство двуязычное мы постоянно сталкиваемся с проблемой поиска и привлечения билингвальных (т.е. двуязычных) читателей. Эта статья – для тех, кто интересуется состоянием рынка двуязычных книг. Не забудьте также ознакомиться с удивительными литературными артефактами – книгами-билингвами издательства «Улица Тип-топ».
Двуязычный читатель – подлинный оплот двуязычного книгоиздания. Поскольку «Улица Тип-топ» – «альтернативное» книжное издательство, специализирующееся на двуязычных изданиях русской литературы, нас особенно интересует именно двуязычный рынок спроса. Однако, учитывая, что новых исследований двуязычного литературного спроса практически нет, сложно с уверенностью утверждать что-либо о таком спорном и ускользающем явлении, как современная двуязычная читающая публика. Тем не менее некоторая ясность в этом вопросе достижима.
В области образования эксперты прогнозируют рост спроса на двуязычные книги, поскольку все больше родителей хотят, чтобы их дети владели в современном многоязычном мире более чем одним языком. Действительно, языковое разнообразие весьма заметно в классных комнатах, и двуязычие поощряется и пропагандируется. Однако область академических билингвальных литературоведческих исследований пока еще не стала столь же актуальной. «Речь идет в первую очередь о сфере просвещения, а на втором месте стоят юридические права. Вопросы эстетического и культурного обогащения пока еще мало кого волнуют», – объясняет Дорис Соммер, профессор романской филологии, африканистики и афро-американистики Гарвардского университета.[1]
Тот факт, что на сегодняшний день число двуязычных (и многоязычных) людей возросло, не обязательно означает, что прибавилось и двуязычных читателей серьезной литературы. Так называемая билиграмотность (biliteracy, т.е. билингвальная грамотность, всесторонне грамотное владение двумя языками) преследует в основном практические, общественно-политические цели, включая лингвистические права человека (право на родной язык, право на использование родного языка в административных и юридических целях), национальное разнообразие (противодействие гегемонии одноязычного национального государства) и социальную мобильность (равные перспективы трудовой занятости и социально-экономические выгоды). Хотя в социально-политическом плане билиграмотность сулит очевидные преимущества, с эстетической точки зрения она еще не удостоилась аналогичной важности.
Итак, существует ли на свете подлинный двуязычный читатель – или же двуязычное опубликование эстетически насыщенной, не бульварной литературы есть в конечном счете не более, чем сизифов труд? И что все это значит для независимого малого двуязычного издательства вроде «Улицы Тип-топ»?
Двуязычное письмо и двуязычное чтение
В предыдущем посте мы обсуждали поэтику и политику авторского литературного самоперевода. Мы видели, что решение автора переводить собственные произведения может быть обусловлено эстетическими либо политическими мотивами. Чтобы прочувствовать сложный феномен двуязычного читателя, необходимо разобраться, как такой читатель воспринимает творчество билингвального писателя в политической и эстетическом плане. Это поможет нам лучше понять психологию двуязычной публики, а также оценить нужды и перспективы двуязычного книгоиздательства.
Область изучения языка и грамотности – изучение различных устных и письменных лингвистических практик, актуальных в сегодняшнем все более разнообразном коммуникативном ландшафте – может помочь нам ответить на волнующие нас вопросы. Литературовед Луиз Розенблатт (Нью-Йоркский университет) – одна из основателей течения «reader response criticism» (букв. «критика читательского отклика») в современном литературоведении, основанного на изучении процесса читательского восприятия литературного произведения, выдвинула так называемую «трансакционную теорию» (transactional theory) литературы, согласно которой смысл в литературе не целиком задается текстом и не исходит полностью от читателя, но совместно определяется читателем и текстом в их взаимодействии.[2]
Розенблатт предлагает различать два основных типа чтения: эфферентное и эстетическое. Эфферентное чтение – это чтение познавательное, когда читатель ищет информацию или стремится приобрести знания. В двуязычном контексте эфферентный текст служит для двуязычного читателя средством доступа к различным мировоззрениям и нарративам. Эфферентное чтение утилитарно.
Лишь редкий читатель стремится самостоятельно расширить свой культурный кругозор путем изучения чужого языка и погружения в двуязычные книги с их особой интеллектуальной эстетикой. Туристического энтузиазма чаще всего оказывается достаточно. Ведь куда удобнее и уютнее ненадолго посетить Москву, чтобы окунуться в русскую культуру, чем терпеливо углублять свое знание русской мысли и жизни, например, читая двуязычный сборник русских стихов и продираясь сквозь хитросплетения иностранного языка и иной культуры. Тем не менее, в области двуязычного книгоиздания именно эфферентный читатель составляет основную часть читающей публики.
Что же касается эстетической реакции на двуязычный текст, тут важно, как творческий акт перевода (в том числе автоперевода) влияет на восприятие двуязычного читателя. Следует помнить, что читатели-эстеты немногочисленны. Эстетическое прочтение текста требует терпения, терпимости и поэтической восприимчивости. Означает ли это, что двуязычный текст с неизбежностью рискует оттолкнуть двуязычного читателя?
О двуязычной игре слов в романе В.В. Набокова «Ада»
Возьмем в качестве примера роман Владимира Набокова «Ада» (1969), по-английски – «Ada or Ardor: A Family Chronicle», т.е. буквально «Ада, или пылкость: семейная хроника» (1969). По словам Риты Сафарянц (доцента русского языка, Рочестерский университет), «"Аду" – благодаря ее канве запутанных литературных и лингвистических аллюзий, непрестанной словесной игре и общей трудности для понимания – нередко называют набоковскими "Поминками по Финнегану"... Вот только не является ли это наше читательское впечатление следствием того, что большинство из нас все же не мнит себя такими уж полиглотами?»[3]
Причем ведь сама Сафарянц – читатель профессиональный. А как же обычный двуязычный читатель (если он вообще существует) отреагировал бы на набоковские аллюзии и игру слов? Как читатель-билингв справляется с текстом, в котором двуязычие само по себе является литературным приемом? Дело еще более усложняется возрастающей семантической двусмысленностью – побочным продуктом билингвального литературного творчества, увеличивающим трудность для понимания. Сафарянц говорит о «кодовом переключении» (codeswitching) – свободном переходе от одного языка или диалекта к другому и обратно в рамках единого дискурса – как о важном литературном методе Набокова.
Носящий русское женское имя роман «Ада» служит прекрасным примером этого. Он написан по-английски, но в нем, помимо этого, широко используются русский и французский языки. Название представляет собой двуязычный каламбур, включающий с одной стороны английское слово «ardor» («пыл») в его типичном для Старого Света и для самого Набокова неротическом произношении, а с другой – русское слово «ад».
Еще более ярким примером в высшей степени эзотерической билингвальной каламбуристики Набокова в «Аде» является отсылка к русскому романсу, исполненному в сцене в ресторане «Ursus» – «лучшем франко-эстонском ресторане Большого Манхэттена». Романс, охарактеризованный как «эта смутно перевранная солдафонская гниль исключительной гениальности», обозначен своими начальными полубессмысленными строками: «Nadezhda, I shall then be back / When the true batch outboys the riot» (примерно так: «Надежда, я тогда вернусь, / Когда истинная команда перемальчишит бунт», – в которых один лишь наш предполагаемый искушенный двуязычный читатель может опознать популярную песенку поэта-«барда» Булата Окуджавы (1924–1997). Часть, мгновенно узнаваемая нами при обратном русском переводе – «Надежда, я тогда вернусь, / Когда…» – является точным, хотя и намеренно неуклюжим переводом окуджавовских слов на английский, в то время как фраза-нонсенс «the true batch outboys the riot» («истинная команда перемальчишит бунт») на самом деле является гомофонной (подобозвучной) интерпретацией слов «трубач отбой сыграет». Это классический Набоков. Двуязычное перемигивание лингвистических кодов накладывает на текст дополнительные слои смысла и иронии там, где читатель одноязычный и монокультурный с неизбежностью их упустит.
Сам «Набоков» Аду на русский язык не переводил. Сегодняшние российские читатели знают эту книгу в хорошо зарекомендовавшем себя переводе Сергея Ильина.[4] Однако нам нетрудно напрячь воображение и представить себе двуязычное издание «Ады», текст которого, представленный на двух языках параллельно, позволил бы любознательному читателю внимательно рассмотреть и оценить каждое переводческое решение, проанализировать, как переведены юмор Набокова, его каламбуры и т. д. Такое издание могло бы стать бесценным как минимум для специалистов. Судя по всему, мечты о нем в настоящее время напрасны, поскольку даже наиболее знаковый роман Набокова «Лолита», который он перевел совместно с сыном Дмитрием Набоковым, не имеет двуязычного издания. Не изданы двуязычным образом даже набоковские переводы на английский «Евгения Онегина» и «Слова о полку Игореве». Насколько нам известно, единственное двуязычное издание Набокова – это его сборник «Poems and Problems»[5] («Стихи и задачи»), куда вошли его стихотворения и шахматные головоломки, включая 39 русских текстов с его собственными параллельными английскими переводами (тогда как как оригинальные английские стихи автор оставил без русского перевода).
Обожателю двуязычных литературных изданий мысль о том, чтобы труды Набокова издавались с параллельным переводным текстом, естественным образом близка, ведь Набоков – образцовый двуязычный автор. Читателям, изучающим русский или английский язык на продвинутом уровне, такие двуязычные публикации открыли бы возможность исследовать тончайшие нюансы набоковского стиля, его творческое обращение со соловом и всю билингвистическую синестезию его искусства. Но идеальнейшим – воспользуемся мандельштамовским словом: «провиденциальным» – читателем подобных фолиантов является никто иной, как литератор-билингв – писатель, поэт, переводчик, собрат по двуязычию – которому жизненно необходимо переживание эстетической тонкости и сложности и любование искусством мастера-переводчика. Такая публика немногочисленна, но в эпоху роста двуязычия и билиграмотности она тоже будет расширяться.
А как быть с одноязычным или не вполне двуязычным читателем литературы? Хотя дополнительная сложность билингвистических изданий может слегка отпугивать неискушенных, не стоит торопиться с выводом, что разочарованный читатель обязательно захлопнет книгу и улетучится. В конечном счете, двуязычный текст адресуется новому и наиболее продвинутому кругу читателей, поскольку авторский самоперевод почти неизбежно влечет за собой ряд значительных творческих переосмыслений подлинника, и это так не в последнюю очередь в случае Набокова.
Двуязычная аудитория – факт или фантом?
В 1980 году двуязычные лица составляли примерно 11% населения США; к 2018 году их число возросло до 21%, достигнув 63 миллиона человек.[6] Иными словами, почти за 40 лет численность двуязычного населения США удвоилась. Хотя этот процент невысок по сравнению с исторически многоязычными странами (такими как Швейцария), он аналогичен проценту двуязычных граждан в странах (таких как Франция) с национальным языком, который также является языком глобальным. Иммиграция, двуязычные программы обучения и т.п. способствовали росту двуязычия. Между тем, доказанные наукой когнитивные преимущества двуязычия и интерес к способностям «двуязычного мозга» стимулировали рост двуязычного образования.
Вследствие этих социальных и культурных факторов круг двуязычных читателей литературы в США стал реальностью. Конечно, основная часть этого двуязычия – двуязычие испано-английское: по-испански говорят у себя дома 41 миллион американцев. Следующее по величине – китайское языковое сообщество, насчитывающее 3,5 миллионов американцев, а за ним следуют тагальский и вьетнамский языки (на которых говорят соответственно 1,7 и 1,5 миллиона человек). На арабском, французском, корейском и русском языках дома разговаривают по миллиону американцев.[7]
Следует иметь в виду, что не все носители указанных языков строго соответствуют определению билингвальности, но важно и то, что среди в этих языковых группах есть немало изучающих английский язык (например, недавние иммигранты в США), и эти люди также составляют важную часть публики, питающей двуязычный книжный рынок и подающей надежду двуязычным издательствам. Добавьте к этому и международный спрос на билингвистические публикации среди изучающих английский и другие языки.
Когда речь идет о серьезной литературе, стремящиеся к прибыли издательские гиганты не придают значения малому и неприбыльному двуязычному книжному рынку. К счастью, это позволяет такому динамичному малому издательству, как «Улица Тип-топ», сосредоточиться на высококачественных двуязычных изданиях знаковых литературных произведений с целью удовлетворения нишевого спроса на таковые.
Важно отметить, что, в отличие от издательских конгломератов, независимые издательства имеют возможность как следовать потребностям своей целевой аудитории, так и просвещать ее. Стать разносторонним знатоком двуязычной литературы – вот идеал двуязычного читательства. Малые издательства, включая наше, должны помочь преподавателям и студентам, а также эстетическим читателям двуязычной литературы овладеть знанием лингвистических, культурных и творческих тонкостей, необходимым для внимательного чтения литературных шедевров на двух языках.
Фил Никс (Phil Nix), Ph.D.
Библиография / сноски
[1] Doris Sommer, «Bilingual Aesthetics: An Invitation» («Двуязычная эстетика: приглашение») в журнале «Profession», Modern Language Association of America, 2002, стр. 7 – 14.
[2] Louise Rosenblatt, The Reader, the Text, the Poem: The Transactional Theory of the Literary Work» («Читатель, текст, стихотворение: трансакционная теория литературного произведения»), Southern Illinois University Press, 1978.
[3] Rita Safariants, «Literary Bilingualism and Codeswitching in Vladimir Nabokov’s Ada» («Литературное двуязычие и кодовое переключение в “Аде” Владимира Набокова») в журнале «Ulbandus Review», Columbia University Slavic Department, 2007, Vol. 10, «My Nabokov», стр. 191 – 211.
[4] Владимир Набоков, «Ада, или радости страсти», перевод Сергея Ильина, Москва, Ди-Дик, 1996.
[5] Vladimir Nabokov, «Poems and Problems» («Стихи и задачи»), McGraw-Hill, New York, 1970.
[6] François Grosjean (Франсуа Грожан, почетный профессор психолингвистики, Университет Невшателя, Швейцария), «The Amazing Rise of Bilingualism in the United States» («Удивительный рост двуязычия в Соединенных Штатах») в журнале «Psychology Today» (11 сентября 2018 г.).
[7] «Languages of the United States» («Языки США») в энциклопедии «Wikipedia: The Free Encyclopedia».